БУТАФОРИЯ

БУТАФОРИЯ

Подобно нежданному вихрю, влетели в нашу жизнь, закружили её в своих многоликих переменах годы горбачёвской перестройки.

 И вот однажды пресса раструбила, что Алма-Ата стала побратимом города Тусона, расположенного в отдалённом уголке  Соединённых Штатов.

В связи с этим обе стороны обменялись делегациями, и в один из благодатных майских дней в казахстанскую столицу прибыла группа гостей из этого самого неведомого нам Тусона. Официальных представителей во главе с мэром Тусона взяли под опеку руководители Алма-Аты, а заботу об оставшихся членах американской делегации взвалили на плечи глав различных предприятий, поручив им познакомить гостей с достопримечательностями нашей тогдашней столицы.

 Первый день в намеченной программе достался на долю Фабрики книги, и Исагали, руководивший этим предприятием, задолго до приезда гостей поднял на ноги  весь свой коллектив. Тогда в холодных отношениях с Америкой началось  некоторое потепление, однако при одном этом слове ― «Америка», ― люди всё ещё проявляли привычную бдительность. 

Надо ломать психологию ― и, получив ответственное задание, Исагали перевернул фабрику, что называется, вверх дном. Вытряхнул пыль из всех её уголков, помня о том, что от  этих спесивых иностранцев, у которых всего в избытке, ни одна соринка в чужом глазу не укроется. До обеда, согласно утверждённой горкомом партии программе, заокеанские гости должны были ознакомиться с работой Фабрики книги и с её замечательными показателями. Потом нужно было накрыть ― за счёт предприятия ― дастархан, который бы сполна подтвердил не менее замечательное, щедрое казахское гостеприимство. А после угощения делегацию предстояло доставить в краеведческий музей, где её познакомят с историей страны, с обычаями и традициями казахского народа. Вечером же Исагали отвезёт американцев на симфонический концерт, обеспечит им культурный досуг. Потом угостит ужином и приветливо препроводит в гостиницу, на  чём, собственно, возложенные на него почти что самой историей обязанности  и будут исчерпаны.

Призвав к должной ответственности и своих подчинённых, отвечающих за подпункты « фабричной» программы, сам Исагали, взял на себя главное: процедуру знакомства с фабрикой. Да, крайне необходимо сформировать у капиталистов, неустанно критикующих нас и выискивающих малейшие недостатки, правильное представление о социалистическом производственном предприятии.  Доказать, что социально-экономическое положение трудящихся у нас на высоком уровне. Эта цель была строго сформулирована перед ним и городским начальством. В общем, по указанию тёртого директора Исагали фабрику вычистили до блеска, причём и с фасада, и изнутри. Во всех её коридорах, где должны были проследовать гости, постелили длинные красные ковровые дорожки с полосами по краям, именуемые в народе «кремлёвками». 

В кабинетах инженерно-технического состава даже заменили сто­лы и другую мебель, обновили выцветшие шторы, стены украсили картинами, а окна намыли так, что они сияли, как зеркала. На девушек и молодых женщин, работающих в тот день в цехах, надели аккуратно присборенные голубые фартуки, а на головы повязали алые косынки. Алые ― знай наших!  Перепачканные маслом типографские машины оттёрли, а самые старые, на которых уже давно облупилась краска, заново покрасили.

Да, проклятым капиталистам, вечно выискивающим грязь под чужими ногтями, трудно будет зацепиться за что-либо своим дурным глазом…

Назавтра всё потекло, как и задумывалось. 

Гости из Тусона, ознакомившись с состоянием отрасли по выпуску книг в нашей стране, обошли сияющие чистотой цехи и с нескрываемым удивлением понаблюдали за работой симпатичных, по-сестрински одинаково одетых работниц. Заглянули и в производственные отделы, где были приятно изумлены порядком и комфортом, исходящим от завораживающей глаз новой мебели. С помощью парня-переводчика, прикреплённого к группе, Исагали рассказал гостям об истории фабрики, поведал  о планах на будущее.

 Когда же экскурсия подошла к концу, делегацию проводили на нижний этаж: здесь, в одной из светлых, просторных комнат ждал обильный обеденный дастархан. За столом от обеих сторон звучали взаимные добрые пожелания, а в самом конце Исагали, демонстрируя перестроечную раскрепощённость и дружеские чувства, заключил главу американской делегации в свои крепкие объятия.

«Ну, надо же, оказывается, капиталисты ― такие же обыкновенные люди, как и мы!» ― с удивлением подытожил он про себя.

 Понимая, что ни в коем случае нельзя нарушать программу, расписанную с точностью до минуты,  сразу же по завершении обеда рассадил членов делегации в легковые машины и повёз в краеведческий музей.

Оказывается, музейное начальство тоже не сидело сложа руки и основательно подготовилось: перед центральным входом постелили дорогой ковёр, почётных гостей встретили песней и цветами. И здесь сотрудницы тоже одинаково нарядно одеты, причём выходило так, будто в этом музее подобрались сплошь самые симпатичные, стройные девушки… Изящные движения этих прелестных, тоненьких, точно прутья тальника, красавиц радовали глаз и поднимали настроение не только американцам. 

Особенно изумила же их своим знанием английского языка хрупкая сотрудница с гладким и округлым, словно облупленное яйцо, личиком, которая в качестве экскурсовода знакомила гостей с экспозицией музея, увлекая их за собой из одного зала в другой. Представилась она как Айнаш. С лёгкой учтивой улыбкой,  без запинки вела свой рассказ, а её нежное горлышко при этом  едва заметно подрагивало… «Какой приятный голос, тихий и уверенный!» ― невольно восхитился в душе Исагали. Свойственная английской речи протяжность из уст этой очаровашки звучала по-иному ― будто песня лилась. Направляя своей деревянной указкой внимание заокеанских слушателей на тот или иной предмет, то и дело поблёскивая при этом глазами, она всё говорила и говорила. И всё ― о музейных экспонатах…  

Исагали распирало от гордости, у него будто второе дыхание открылось. Радовался, что родился казахом и что среди его сородичей встречаются и такие замечательные девушки, которые владеют иностранным как родным. 

Внутри же здания музея, роскошного, как дворец падишаха, царили тишина и прохлада. И в этой почти райской
 атмосфере  красивый голос Айнаш обретал особое великолепие, какие-то колдовские чары. Во всяком случае, сражённый столь сладкой английской речью экскурсоводши, весь словно размякший Исагали вдруг осознал, что владение иностранными языками может принести в будущем и заметные качественные перемены в жизни. Но, увы, не в его ― и в груди точно заскребли кошки.  А сестрёнка Айнаш в это мгновение показалась ему светлым явлением нового времени. И таинственная струна какого-то прекрасного чувства защемила его сердце. Он даже пугливо оглянулся по сторонам.

…Когда Исагали учился в школе, в аулах редко встречались учителя  иностранного языка. Их просто-напросто не хватало. В шестом классе у них, правда, появилась одна, и под её присмотром они до окончания восьмого класса изучали английский. Но осенью, когда Исагали пошёл в девятый, молодая «англичанка» сбежала замуж, и школьный директор выпросил из города ещё одну девушку. Та оказалась специалисткой  по немецкому, поэтому оставшиеся два года Исагали с  одноклассниками зубрил уже этот язык. Всё в голове перемешалось, и они не знали толком ни английского, ни немецкого. 

Конечно, город не чета аулу. В здешних школах и вузах уроки иностранного на более высоком уровне. Однако, как бы ты хорошо ни учился и ни заливался бы соловьём на чужом языке, твоё будущее как «иностранца» всё равно  бесперспективно. Даже высоко оценивая эти твои успехи, никто тебя на работу за рубеж не пошлёт. Туда отбирают не по чёткости произношения, а в первую очередь по другим критериям. И отбирают не здесь, а в Москве. Именно там решают, кого направить за границу, а кого не пускать. А в Москве и своих «выдвиженцев» достаточно. 

Правда, наши соотечественники с туго набитым кошельком и представители «элиты», причастные к браздам правления, иногда всё же отправлялись за рубеж по туристическим путевкам. Но, как правило, недалеко ― сплошь братский соцлагерь. А вот в «дальние» страны ― редко. Одному знакомому Исагали в этом смысле повезло: совершил круиз по Средиземному морю и побывал в ряде тамошних прибрежных правда, государств. Но перед отправкой туда его проверяли до седьмого колена, мозги наизнанку вывернули. А в самом этом долгожданном путешествии, он хоть и объехал множество стран, всё равно ощущал себя жалким нищим, ибо путешествовал всего-то с сорока двумя разрешёнными долларами в кармане. В кармане ― вошь на аркане.  А что касается иностранного языка, то зачем он тебе в такой турпоездке? ―  из группы всё равно ни на шаг не отпускают. Пасут, словно баранов. 

Мечтать же о том, чтобы стать дипломатом и работать в заграничном представительстве ― всё  равно, что достать луну с неба. Во внешних сношениях тоже всё решала Москва. Конечно, встречались и исключения, но ― редко. Вот почему ни учащиеся, ни учителя не придавали «иностранному» особого значения. 

«И при таком положении посмотри-ка на эту красавицу ― как она тараторит на английском, будто иноходь отбивает!» ― восхищённо подумал Исагали, которого невольно притягивали к себе все движения и жесты Айнаш. Ей присуще природное изящество, и её  ненавязчивая грациозность ласкала глаз. Можно и не гадать, ― и так очевидно, что она сообразительна, талантлива, умна и наступает на пятки новому времени. В этот благословенный момент многие из аскетических убеждений Исагали, утвердившиеся в молодости, лопнули как мыльный пузырь. Да-а! ― железный занавес на самом деле начинает со скрипом подыматься ― даже в твоей, Исагали, поседевшей с висков голове. 

Переполненный такими думами и чувствами, Исагали пребывал в прекрасном расположении духа.

В этот момент Айнаш подошла к установленной в центре зала войлочной юрте и стала объяснять предназначение находящихся в ней предметов, а узколицый худой американец, который по ходу записывал что-то в блокнот, о чём-то невнятно спросил её. Айнаш лишь вскинула на него взгляд и, как ни в чём не бывало, продолжила рассказ. Так и не получив ответа на свой вопрос, американец смущённо кивнул головой. Исагали тоже ощутил некоторую неловкость.

«Апырмай, стыдно перед гостем, неужели сложно было ответить?» ― подумал он и волей-неволей поплёлся вслед за группой дальше. Делегация обошла ещё несколько музейных залов, где с интересом ознакомилась с прикладным искусством казахов, с находками различных исторических эпох, с музейными экспонатами, связанными с национальными обычаями и традициями, и многим другим. За неторопливо, размеренно ступающей, словно сытая молодая гусыня, Айнаш гости вереницей поднялись на верхний этаж. И здесь, у экспозиции, где хранились оружие и снаряжение батыров, старинная посуда, орудия труда и бытовая утварь, Айнаш, красиво тряхнув густым шёлком волос, опять завела мелодичный рассказ на английском. А тот самый узколицый американец  ― нет бы помалкивать после недавнего конфуза ― снова что-то спросил. Прервав на мгновение речь, Айнаш оглянулась на него и, почему-то заикаясь, вернулась к своему рассказу. Вконец растерявшийся гость уставился в блокнот, часто заморгал и …сам залился краской. Исагали готов был сквозь землю провалиться ― и за Айнаш, и за американца.

«Да что это с нею, почему на вопросы не отвечает? ― переживал он. ― На вид как будто учтивая казахская девушка, во всём её облике почтение к гостям, неужели ей трудно по-человечески ответить?» Ещё недавно лелеявшее сердце, томящее чувство стало таять, испаряться и, кажется, даже совсем улетучилось.

Обойдя множество музейных залов и основательно осмотрев всю экспозицию, группа наконец направилась вниз. В атриуме руководители музея тепло попрощались с гостями, вручили им всем памятные сувениры и достойно, с почётом проводили к выходу. Пока тянулась эта прощальная церемония, Исагали подошёл к Айнаш и вежливо попенял ей. Дескать, милая сестрёнка, всё ты провела великолепно, но вот на вопросы того человека следовало бы ответить. Айнаш сначала густо покраснела, а потом побледнела.

― Агай, простите, но что мне было делать? ― виновато спросила она, ― при этом глаза её набухли, а губки, напоминающие спелую землянику, обиженно надулись. ― Я ведь английского-то не знаю!

― Да нет, ты прекрасно говорила, все остались довольны, спасибо тебе!..

― Я правда не знаю английского, агай… Если бы знала, разве не ответила б человеку?.. Мы весь текст про главные экспозиции и основные экспонаты просто наизусть заучиваем. Вот я и продекламировала…

Услышав это, Исагали опешил, не зная, верить её словам или не верить. Да-а, с чем только не приходится сталкиваться бедной моей голове! Но странно ― его чувство к девушке почему-то стало опять теплеть: неисповедимы пути Аллаха! Минуту спустя он тихонько, в кулак,  рассмеялся. Айнаш, вытерев блестевшие на ресницах слёзы, виновато улыбнулась в ответ.

― Бутафория! ― нашёлся Исагали и покачал головой. ― У нас что, всё по-бутафорски собираются делать?.. 

И вслед за приехавшими издалека гостями двинулся  на улицу, подумав попутно: чем чёрт не шутит ― когда Господь спит ― надо было телефончик у девушки взять. 

Перевод Георгия Пряхина